Алексей Бессонов 2
Шел к парку я путем недальним,
Приехав поездом с утра
И вот уже — дворец опальный
Венчанного с женой Петра.
Не долго жили молодые
В любви — в ней счастья нет —
На букли париков другие
Все чаще косится лорнет.
Пусть время отдано забавам
Катальной горке, лебедям,
Но неуютен Ораниенбаум
Без чувств взаимных и царям.
Постройки новые вставали
И вёсел раздавался плеск,
Но ширм драконы отдаляли
Царя от лучшей из невест.
Вот подошли они к развилке
Перекрестившихся дорог :
Их брак расторгнут острой вилкой,
И бог царю там не помог.
Императрицей, Катерина
Супружеский забыла кров
И парк старел, как камни Рима,
Петра впитав святую кровь.
Кафтан Истории превратной
Музеям отдает свой тлен.
Лишь экскурсант неделикатный
Старинный тронет гобелен.
Прогулка. Ораниенбаум
Андрей Кропотин
Я помню, в прошлый выходной
Бродили в парке мы под вечер,
И словно крылья за спиной
Влекли меня тебе навстречу…
Держал тепло твоей руки
В своей тоскующей ладони,
Мы шли, игривы и легки,
И не стеснялись посторонних.
Вокруг покинутых дворцов
Неслись, даря друг другу взоры,
И без начал и без концов
Вели смешные разговоры.
И, словно вОрона крыло,
Темнела прядь под капюшоном,
В душе бурлило и цвело,
Хотелось быть умалишенным…
Олени бегали гурьбой
Среди темнеющих проталин,
И, с рук кормимые тобой,
Нестройно утки гоготали.
В тени дворцовых галерей
Висели старые портреты,
Скрипели петли у дверей
И с нетерпеньем ждали лета…
Ораниенбаум
Кирсанов Сергей Васильевич
Увидев Ораниенбаум,
Я устремился за шлагбаум.
Стучало сердце, как звонок,
Открылся взору уголок.
Вошел в тенистый парк сначала:
Как диадема засверкала
Подкова нового дворца
И восхищала без конца.
В воображеньи чародея
Родилась длинная аллея,
Ей был Ринальди вдохновлен
И выстроил здесь павильон.
Он выглядит нарядно, броско;
В нем много чувственности, лоска;
Его пленяет интерьер
Роскошным пиршеством шпалер.
Хотя был день немного жаркий,
Я наслаждался в этом парке,
Все время убегая в тень,
И не забуду этот день!
Ораниенбаум
Любовь Федунова
Мастерства возвышенный дух
Завещал нам великий Ринальди.
Поспешу на раскидистый луг
И к дубам вековым в усадьбу,
Где Китайский блистает дворец,
На фасадах — гирлянды лепные.
Это рук его — чудный венец
И триумф классицизма в России.
Знаю я, что светлейший князь
Находился в плену строений.
Ликовал восторженный глаз,
Созерцая богатство творений.
Смальта, мрамор, паркет и резьба,
Роспись, щедрая позолота…
Только Меньшикова судьба
Опрокинула счастья ворота,
Уготовила песни пурги,
Вой волков в таёжной округе,
Где порой не видать ни зги,
Если злятся белые вьюги…
Мир Ринальди — опора душе.
Не волнует меня позолота
И плафонов модных клише,
Только камня звучные ноты.
Слышу скерцо возле колонн,
И сюиту — средь пышных фасадов.
Кружат голову лёгкий фронтон
И пилястры на анфиладе.
Среди этой звенящей красы
Мир мечтой Ринальди разбужен,
И я рада, что столько жемчужин
В ожерелье нашей Руси.
Поездка в Ораниенбаум
ярким сентябрем я снова здесь!
Город в краски осени одетый,
посещу Китайский я дворец.
Я гуляю, восхищаюсь парком.
И влечет Китайский старый пруд.
А на берегу грустит печальный
древний и старинный мудрый дуб.
У Катальной горки прогуляюсь.
На мосте Петровском постою.
Мир природы сердцем я вдыхаю!
Пейзаж стихами опишу!
Возвращаюсь в город мой любимый,
где люблю гулять в сезон дождей.
До свидания Ломоносов милый,
и спасибо за чудесный день!
Ораниенбаум
Наталья Апрельская 66
Здесь потрескался камень,
и мрамор темнеет, старея.
И струящийся воздух
наполнен дыханьем веков.
Наше прошлое здесь
сохраняется дольше скорее,
Чем среди городских,
яркосветных рекламных оков.
Хоть мосты развалились
под тяжестью шага земного,
И исчезли ручьи, превратившись
в извивы морщин.
Всё равно красота —
что искусства живая основа —
Не истлела под пылью дорог
и от шороха шин.
Я иду по дорожке
с булыжным покрытием древним.
А по небу, как прежде,
седые плывут облака.
И ребенок в коляске,
которому годик, наверно,
Посмотрел на меня
строгим взглядом почти старика.
Ораниенбаум. Китайский дворец
Ольга Королева
Левей дворца, у домика кухарки,
Где ели великанские влажны,
Таится пруд хрустальным гробом в парке:
Там кто-то вечно спит и видит сны.
Чуть ветер зазвенит стеклянной дверью,
И ветками качнет старинных лип —
Хрустально отзовутся кроны елей,
И облака раздастся мокрый всхлип.
Скульптура в центре острова — наяда —
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду постоянно
С приземистой скамейки-валуна.
Контрастно выделяясь белым телом
Над серым отраженьем-двойником —
Она, склоняя взгляд осиротелый,
С утопленником шепчется тайком:
«Твоя свеча в окошке не потухнет…
А сад как мертв — без света впереди…
Не ты ль звенишь стеклянной дверью кухни,
И радость через боль щемит в груди?
Зима через неделю нас разделит
Засыпанным порошей крепким льдом.
Но в сердце пал сквозь холод луч апреля:
Мы вместе — и вовеки не умрем. »
Парк Ораниенбаума. Нарцисс и нимфа Эхо
Ольга Королева
Округлый пруд в безлюдном царском парке —
Как блюдо на пиру у тишины.
Дворец на берегу и дом кухарки
В недвижимой воде отражены.
Лишь ветер ноября стучится в двери.
На стуже обмирают ветки лип.
Порой роняет дождь в бокалы елей
Срывающийся с тучи ветра всхлип.
Скульптура в центре острова — наяда —
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду безоглядно
С приземистой скамейки-валуна.
Бела как снег на фоне темных елей,
Она, слегка подняв туники край,
С утопленником шепчется и верит,
Что в следующий миг с ним ступит в рай.
К ее ноге прилип травинки волос,
Оставшийся от ярких летних дней.
Земной последней птицы слышен голос…
И сумерки скрывают даль аллей.
Ораниенбаум
И бледной Минервы насмешливый лик,
Пурпурные розы, и снега белее
Собранье богов, Нижний парк, ассамблея.
При князе светлейшем, ещё в Ранибоме,
Их было полсотни, пятнадцать сегодня.
Фонтаны, каскады, шестьсот старых вишен,
Да яблонь три сотни и сад весь подстрижен.
Ах, как эти вишни должно быть цвели,
Как таяли в финской приморской дали,
А три водомёта с высокой струёй
Взмывали и били в просвет голубой.
И что, что скульптуры из дерева были,
Окрашены краской под мрамор, — служили
Они украшением парку и саду:
И быстро, и ловко — богини, наяды.
Блестящий триумф, славный апофеоз,
Балтийское море и шведский вопрос.
Не ведал светлейший, что следом паденье
Идёт за предельным таким возвышеньем.
Эпоха закончилась, сгинул хозяин,
Явились другие, и был обитаем
Ещё много лет дивный сей парадиз,
И лёгкий, и нежный, как дамский каприз.
И мы приезжаем с тобой иногда
Забыться беспечностью праздной сюда.