Раскол Русской церкви — церковный раскол в Русской православной церкви, начавшийся в 1650-х годах в Москве. Связан с реформой патриарха Никона, направленной на внесение изменений в богослужебные книги и некоторые обряды в целях их унификации с современными греческими.
Реформа осуществлялась при участии и поддержке царя Алексея Михайловича и некоторых других православных патриархов, была одобрена и подтверждена постановлениями ряда соборов, проходивших в Москве в 1650-1680-х годах. Противники реформы, впоследствии получившие название «старообрядцы», были преданы анафеме. В результате появились старообрядческие группы, впоследствии разделившиеся на многочисленные согласия.
Патриарх Тихон
Дмитрий Суханов 4
Судьба патриарха,
Как символ борьбы.
Начало упадка
Церковной души.
Как символ борьбы.
Начало упадка
Церковной души.
Закрытие храмов,
Аресты, суды.
Для церкви настали
Тяжёлые дни.
Однако, не сломлен,
Борьбу продолжал.
Духовных основ
Он защитником стал.
В дальнейшем прославлен
Святителем был,
Поскольку духовность
Народа хранил.
Боярыня Морозова
Иван Есаулков
«Смотри, какая у нас гостья!» —
Воскликнул радостно палач:
«Ты отречёшься здесь, Федосья,
Хоть сколь терпи, хоть сколько плачь!»
— На это ты и не надейся,
Терзай хоть сколько грешну плоть…
И хоть в лепёшку ты разбейся,
Но охранит меня Господь!
И утро переходит в вечер,
И снова утро настаёт.
Бессвязнее и жарче речи,
А избавленье не идёт.
— Прости, Господь, их неразумных
За всё, что здесь они творят…
Метался взгляд её безумный,
Не зная, сколь часов подряд.
Уже и палачи устали
(Кнут и дыба, моральный груз!),
А губы женщины шептали:
— Нет, всё равно не отрекусь!
Царь злился: «Как она упряма,
Не признает свою вину!» —
И повелел: «Бунтарку — в яму,
А всё имущество — в казну!»
Царю во всём подвластна Дума:
«Разделит участь с ней сестра.
Чтоб позабыли Аввакума,
Их в яму — и давно пора!
Пускай её терзает голод —
Не сметь и корочки простой
Давать! Пусть терпит лютый холод! —
Не прослывёт она святой!»
Наказ исполнен точно царский,
Хотя задумка не сбылась
И не был сломлен дух бунтарский —
Боярыня не отреклась!
Из ямы доносилось пенье,
Моленья звуки до поры,
Когда закончилось терпенье
Федосьи и её сестры:
Недолго без воды и хлеба
Они прожили… Час пробил,
И взял обеих Бог на небо,
И их за веру возлюбил!
Боярыня Морозова
Илья Будницкий
Болярыня — почто не сбереглась? —
Спешишь в закат, разбрызгивая грязь,
На розвальнях иконописным ликом —
Не уподобить губ твоих гвоздикам… —
Чего ты добивалась, открестясь,
Провидя только малое в великом? —
Нет будущего, прошлому темно,
И око вынуть требует оно,
И денег, и смирения, и веры —
Когда покорна — отчасти черна,
Люби теперь былые времена,
Как спелую клубнику аматеры.
Страстей тебе хватило через край —
В борьбе за рай себя не проиграй —
Не плоть смирна — гордыня непомерна,
Кого благословляешь, возносясь —
Глумится над раскольниками Князь —
И плоть людскую пожинает скверна,
А дух истрачен плотью на войну,
Ты, уходя, срываешь пелену
Не с глаз иных, но с полного забвенья —
Останешься историей, судьбой,
И мученицей веры, и рабой —
И века, и любви, и откровенья.
Но кто бы ни смотрел тебе вослед —
Не снег ему мерещится — Конь Блед,
Раздор, чума на оба наших дома —
Небесный с куполами и земной,
И пена на губах у пристяжной,
И в розвальнях сбивается солома.
Раскол
Николай Тимченко
Бунташный век и веру не обходит —
Внутри неё раскол произошёл.
Нововведения к тому приводят.
Противников всех Никон превзошёл.
В святых писаньях переписчик каждый
Вносил ошибки. Суть менялась книг.
Единый текст не мог быть встречен дважды.
В умы людей сомнений дух проник.
По греческим сверять решили тексты…
Венеция те книги издаёт.
О споре с Византией знать уместно.
Всё то католицизмом отдаёт.
Но патриарх великий реформатор.
Царь Алексей реформы поддержал.
Собор церквей, как истинный новатор,
Раскольником назвал, кто возражал.
Трёхперстием креститься люди стали,
И «аллилуйя» трижды шло из уст.
Теперь девицу девой называли.
И Бог наш Иисус, а не Исус.
Раскольников бояр в Сибирь сослали.
В глуши скиты раскольничьи растут.
Бывало, там себя с семьёй сжигали,
Узнав, что в скит каратели идут.
Тишайшим назван Алексей позднее,
Но в царствие «тишайшего» царя
До океанов выросла «Расея»
И бунтов по Руси неслась заря.
Боярыня Морозова
Новоселов Лев Сергеевич
Год тысяча шестьсот пятидесятый.
Весна, снег таял. Наступил апрель.
Боярин Глеб Морозов — самый знатный
Владелец многих Костромских земель.
Царь Алексей Михайлыч, с ним встречаясь,
Журил, — Смотри-ка, в зеркало вглядись.
Стареешь, холостяцкой жизнью маясь,
Как родственнику, говорю — женись !
Ты посмотри, какой Федосья стала,
Соковнина, гляди — какая стать.
Я, был бы холостым, во чтоб ни стало
Её бы поспешил в царицы взять !
И вскоре, женихом завидным ставши,
Скрепить пред Господом Союз сердец,
Глеб шёл, свечу в одной руке державши,
Другою вёл невесту под венец.
Но счастье молодых недолго длилось,
Одиннадцать счастливых лет. Весной,
Так, видимо, судьба распорядилась,
Федосья, плача, сделалась вдовой.
В неполных тридцать лет — уже вдовица.
Как жить теперь — в слезах, молясь, страдать.
Она томила тело власяницей,
Но скоро та не стала помогать.
В разгаре лето, голуби воркуют.
А грудь сжимает от сердечных спазм.
О Господи, на что мне жизнь такую,
В которой по ночам берёт соблазн
Всё бросить и бежать. Куда… Кто знает,
Не в монастырь же…Не уйти от дум,
Во имя Господа жить наставляет
Её духовный пастырь, Аввакум.
Учил — дай от себе больным и нищим
Хоть хлеб, хоть грош, но не оставь в беде.
Дай полотна им, чтоб прикрыть гноища
И не жалей, Господь воздаст тебе.
Всем, чем могла, она благотворила
Им — жаждущим, голодным и слепым,
Впускать нуждающихся разрешила,
Чтоб накормить их, за столом своим.
Не только накормить, но Божьим словом
Утешить и воздать всем, чем могла
Внушая, что Любовь — всему основа,
К ним, сирым и несчастным жертвам Зла.
В церквах — раскол. Став патриархом, Никон
Канонам старым объявил войну.
Всё, им внесённое, казалось диким,
Не нужным Господу, и никому.
Сам Аввакум, как светоч Старой веры,
Был осуждён, от церкви отречён
Как еретик, разящий адской серой,
Собором, патриархом и царём.
Как быть с Морозовой ? Царь в размышленье —
Знатна, богата, чуть ли не родня,
Крестясь по старому в упрямом рвеньи,
Реформы порицая и браня.
Зовя к непослушанью, заводила,
Глашатай Аввакумовых идей,
Немало тех, кого она смутила.
Уж Никон приходил — что делать с ней ?
«Тишайший » царь решил её заставить,
Усовестить, простив в последний раз.
Христу молясь, тремя перстами славить…
Нет ! — был её решительный отказ.
И, наконец, в железо заковавши,
В холодной камере — ни есть, ни пить,
Три дня, успеха палачам не давшим,
Уверились — её им не сломить.
Кричали — Хоть бы сына пожалела,
Ведь он болел, до нынешнего дня,
А ты…- На дыбе вздёрнута, висела
Не слыша их, безмолвие храня.
В решетчатом окошке видно небо,
Вечерней пеленой и вдаль, и вширь…
На жбан воды и на краюшку хлеба
Заключена в Печорский монастырь.
Разграблен дом, имения раздали.
Сын умер, золото пошло в казну.
В окно, если подняться, видно дали,
А по ночам — сиявшую луну.
А позже — Боровск. В земляном остроге,
Где даже днём в углах таиться мгла.
Глаза не видят, болью сводит ноги…
В зловонной тьме Федосья умерла.
——
Гонимая за веру… Сколько ж боли,
Мучений гордый дух её стерпел.
Что может быть страшнее женской доли,
Той, что в картине Суриков воспел…
Боярыня Морозова
Сергей Соколов
Рассвет жемчужно-розовый
Упал на серый наст.
Боярыня Морозова,
Куда же ты от нас?
Упал на серый наст.
Боярыня Морозова,
Куда же ты от нас?
Звон сыпят колоколенки:
Раскол, раскол, раскол…
Бредут, ползут раскольники:
Кто — в ссылку, кто — на кол.
Так раскололи Родину
Да веру во Христа!
Тебе вослед юродивый
Глядит-то неспроста.
Двумя перстами крестятся,
Тремя ли — все одно:
Найти на небо лестницу
Не каждому дано.
Как звери, вы в безверии
Рванётесь к топору…
А где ж любовь? — На вервии
Качает на ветру.
Вдруг синеву морозную
Пронзили два перста.
Боярыня Морозова,
Как верой ты чиста!
Глаза твои запавшие
Да иссушенный лик,
На сани тело павшее…
Но дух-то твой велик.
Пусть Никон бьёт иконами
Старинными об пол,
С обрядами исконными
Мы побредём в раскол.
Но дело здесь не в Никоне,
Хоть и жесток весьма.
В иконы верим с ликами
Мы старого письма.
Дубовой хлопнув дверкою —
От веры, не со зла —
Ушла ты староверкою,
Не сломленной ушла.
Следит очами ярыми
С иконы древней Спас.
Зачем же ты, боярыня,
Осиротила нас?!
Сжав зубы, между плахами
Бредём мы за крестом:
Облаяны собаками,
Обласканы Христом.
А было ведь знамение
Решить кровавый спор:
Наслал Господь затмение
Да и повальный мор.
Бредёт старообрядчество
В сибирские скиты…
Что ищется — обрящется,
Пока в душе — кресты!
На перевалах стыли мы,
Буянили в бреду.
Дай волю, олатынили б!
А остальных — на дуб.
Закат распятый, бронзовый
Зажжёт иконостас.
Боярыня Морозова,
Куда же ты от нас?
Весна ударит грозами,
Из тьмы взойдёт трава…
Боярыня Морозова,
А может, ты права?
Боярыня Морозова
Татьяна Вишнякова 5
Попы по-новому молиться
велели … не уместен спор;
щепотью не желавших окреститься,
ату… их всех… ату… и на костёр!
Грозился Никон: «Староверов
реформами забью, сгною!»
Не устрашился пострадать за веру
двуперстную, родимую, свою,
общинный люд. Но…, видя, быстро
растущий коготь Сатаны,
бежали тайно, поселились скрытно
в стране и за пределами страны.
Кто супротив — тому не выжить…
и ей — опальной — свой черёд;
с раскольницей в Москве проститься вышел
сочувствующий праведный народ.
Мороз крепчал, скрипели сани…
«В острог!» — звенели кандалы.
Дремучими калужскими лесами
бродила твердь седеющей луны…