Таллин
Александр Стоянов
Шагреневая кожа Балтики —
Одина холодное одеяло.
Башни глядят как солдатики
с каменного пьедестала.
Одина холодное одеяло.
Башни глядят как солдатики
с каменного пьедестала.
Зелёные рукава беспечны.
Вместе поют эстонцы.
Древность осталась навечно
руины крушить на солнце.
В руках Старого Томаса
знамя железное Таллина.
Под рюшами чёрного космоса,
крыши управляют ветрами.
Видим мы шпиль Олевисте,
Кая и Герды смех,
бронзовый след трубочиста,
нового времени бег.
В медленном звуке органа
помним о прошлом и мы.
Из корчмы идём к ресторану —
у границы пропавшей страны.
В Таллине
Алексей Бессонов 2
А утром — сказочно буквально:
Соборы, башни над кормой —
Открылся панорамой Таллин
За древней крепостной стеной.
Вдоль стен тяжелой «Маргариты»,
Как «гости» сотни лет назад
За «предводителем» всей свитой
Войдём в средневековый град.
Здесь старина — лавчонки снова
Занятной мелочью манят
И дом купцов «черноголовых»
Опять свой обновил фасад.
А башни охраняют вольность
Торговли и туристский бум…
Жил Нижний город своевольно
И тех веков в нём слышен шум.
Названье улиц так напевно:
Эстонский вычурен язык.
Но замка на холме, Тоомпеа,
Все также мужественен лик.
Проход сквозь крепость в Верхний город —
Бывал с ним Нижний во вражде.
Но мудр Таллин — жив и молод,
Купаясь в пенистой воде.
Город Таллин
Алина Серегина
Я хотела Рима, а может, Кубы,
Я ждала тепла — дождалась огня.
Слово Таллин похолодило губы,
Город Таллин — это не про меня.
Инквизитор прячет под капюшоном
Взгляд, который будет в моей строке…
Город Таллин смотрит насторожённо,
Слово Таллин тает на языке.
Он не хочет суетности новаций,
Недоверчив и напряжённо тих…
Слову Таллин хочется рифмоваться,
Город Таллин — это оживший стих.
Ничего, что тучи его свинцовы,
Ничего, что правда его — вода…
Только раз увидев его лицо, вы
Вероятно, влюбитесь навсегда.
Он молчит, как будто не ждал визита,
И, листву задумчиво вороша,
Он готов, как истинный инквизитор,
Испытать, а есть ли у вас душа.
Не хочу неаполей и британий,
Не дышу ни танцами, ни гульбой —
Слово Таллин встало комком в гортани,
Город Таллин — это про нас с тобой.
Таллинн
Борис Цветков
Средневеково-фантастичный
Где время вдруг остановилось,
Открытый всем и романтичный,
Ты — город-замок, город — личность.
Намешано в тебе немало
Архитектурных разных стилей,
Но современные кварталы
Не обладают дивной силой.
Пусть даже суперсовременны
Идеи, что в них воплотили:
Дома суровы и надменны,
И город древний изменили.
Ты для Европы — перекресток,
И чувствуешь себя героем,
Но, все-таки, для Них — подросток,
Хотя, вполне достойно «скроен».
И в отголосках декораций
Тех старых крыш остроконечных,
Я попадаю в мир абстракций,
Непроходящих истин вечных…
Вечный город Таллин
Вера Авдеева
(Мель и Сауле)
Небо прыгает по черепицам.
Платье белое днём надевает.
Притворяется кошкой и птицей,
И прозрачным не часто бывает.
Пусть прохожий немного беспечен,
Будто в Таллинн приехавший эллин,
Шпили храмов глядят в бесконечность.
И залив часто сер, а не зелен.
Выпьет Мель своё пиво под вечер,
Выпьет Сауле пиво под вечер.
Мель промолвит, что город наш вечен.
Та отвечает: Согласна, что вечен.
Небо в крышу стучит башмаками,
Напряжается в серое платье.
И кончается вечер стихами.
И смыкаются на ночь объятья.
Восхищение Таллинном
Вера Авдеева
Расцветает, как настурция,
Черепица старых крыш.
Далека отсюда Турция,
Рим далёк, далёк Париж.
Среди горок марципановых,
Марципановых* дворцов
Впечатлением внеплановым
Песня скромная скворцов.
Цвета корок мандариновых
Старых башенок верха.
По булыжникам рубиновым
Ходят дни, бегут века.
Дым из труб ползёт улитками
По атласному холсту.
Серебра тугими слитками
Платит гость за красоту.
Платит гость за угощение,
Пива выпив, съев рагу,
Не скрывая восхищения
Городом на берегу.
Марципан — национальное кушанье эстонцев.
Мансарды
Вера Авдеева
Для чего нужны мансарды?
В них живут, наверно, барды.
Там лентяи бьются в нарды.
Там гоняют крыс коты.
Там на хлебе толсто сальце.
Там пушисто одеяльце.
Петухи несут там яйца.
Там со мною все на «ты».
Так устроен старый Таллин,
Что к мансардам он лоялен,
И когда снежком завален
И когда сырой туман.
Он в высокие оконца
Ловит северное солнце.
И кладёт он каждый лучик
В свой серебрянный карман.
Таллин был…
Вера Авдеева
Таллин был то немецким, то датским.
Был он русским, но был и тектонским.
Ничего в нём не делят по-братски,
Потому он теперь лишь эстонский!
Называли его Колыванью,
Леденцом в серебре — называли.
Украшали решётчатой сканью.
Герб его — на щите и штурвале.
Город старый, но новое имя
Непонятно заезжему гостю.
Будто флюгер, что крутится в дыме,
Будто жемчуг, что спрятан в коросте.
Уходили ганзейские когги,
Приходили российские барки.
Но следили придирчиво Боги,
Чтобы городу были подарки.
И подарены БЕЛЫЕ НОЧИ,
Чтобы видел от края до края
Этот мир, тот, кто ночью захочет
Вдруг подняться на башню ОлАя.
Таллин
Дмитрий Щедровицкий
В Таллине, с тонко прочерченным профилем,
С пальцами клена на крохотном солнце —
Горьким приливом и пасмурным кофием
Кормят прохожего тучи-эстонцы.
Ветер повис виноградною кожицей,
В снах островерхих из йода и соли
На быстротечном дыхании множатся
Тайные жители — эльфы и тролли.
Граждан молитвенное безразличье,
Уличный шелест евреев убитых…
Вот и родится с безумностью птичьей
Эльф или тролль — что ни взгляд, что ни выдох.
Лезут на крыши, танцуют над городом.
Только к полуночи под черепицей
Каменный мученик телом исколотым
Ерзает. Да и поэту не спится…
Старый Таллинн
Каретникова Наталия
Город сказок, Старый Таллинн,
Машет мне издалека.
Он то весел, то печален.
На плечах его века.
Узких улиц панорама
Помнит зной, дожди, снега.
Поднимаюсь я упрямо
К той, что Длинная нога.
Как крута её брусчатка!
Трудно здесь идти вперед.
Но не валко и не шатко
Всё же движется народ.
Город башен с черепицей,
Милых флюгеров резных,
Распластавшись, дивной птицей
Ты паришь в веках иных.
Волн балтийских переливы
Словно вижу между строк.
Слышу тихий и счастливый
Древних башен диалог.
Длинный Герман весь в зените
Отражает солнца свет.
Шлёт он Толстой Маргарите
Свой почтительный привет.
Старый Таллинн! Ногу в стремя!
Новый рыцарский турнир
Открывать приходит время,
А потом победный пир.
Воскресив былых традиций
Антураж и добрый свет,
Подари улыбки лицам,
Подари им свой привет!
Таллинну
Киреев Алексей
Весенняя земля чернела от проталин.
Я был с тобою скромен и учтив.
А ты был строг и сдержан, Таллинн, —
Дворцы и шпили, мачты и залив…
На берегу твоём, лицо подставив ветру,
В балтийскую волну, под чаек тарарам,
Как девушка одна, и я б швырнул монету,
Чтобы вернуться к этим берегам.
Там, у прибрежных вод, где глубина по пояс,
Лежала бы с монетою мечта…
Спокойствие храни, эстонский Старый Томас:
Никто вас не захватит! Никогда!
Таллин
Марина Николаева-Бурак
Подышу и сделаю проталину
На покрытом инеем окне,
В ней увижу силуэты Таллина —
Города, что часто снится мне.
Климат прибалтийский специфический,
Чайки налетают — просто кыш!
Это вроде Питер, но готический,
С красной черепицей старых крыш.
Солнце здесь в умеренном количестве,
Морем переполнены ветра,
И под их напев меланхолический
Танец исполняют флюгера.
В Ратуше служа бессменным стражником,
Старый Томас ежедневно пьян,
И к себе притягивает странников
Сладким ароматом Марципан.
А над башен сложной комбинацией
Светится балтийская звезда.
Таллин, может, ты — галлюцинация?
Город, где не буду никогда …
Таллинн
Наталия Филатова 2
В тоскующем сердце проталина,
Цветная мозаика счастья —
Старинные улочки Таллинна
В душе растопили ненастья.
Застенчиво крыши румянятся —
Коктейль махагона с рябиною,
И шпили стремительно тянутся
В лазурную даль голубиную.
Здесь древностью стены пропитаны,
А конусы башенок красочно
Парят над янтарными крышами
Игрушечно, кукольно, сказочно.
В восторге от площади Ратушной
Шлифуем булыжник штиблетами,
Любуясь мозаикой радужной,
Геранями, солнцем согретыми.
Как будто бы сказочник радостный
Из сахара вылепил здания.
Здесь дух марципаново-сладостный
Витает, дразня обоняние.
Сияя, ложится на головы
Закатное тонкое кружево.
В готическом сумраке Олафа
Органом пространство разбужено.
Ступеней полёт экстремален.
Но вверх, предвкушая победу!
Волшебный, чарующий Таллинн!
Мне жаль, что так скоро уеду.
Таллиннские эскизы
Наталья Дубовик
Часть I ( лирическая)
Колокольчиком звенящим Таллинн
Пробудил во мне восторг и грусть.
Красота твоя чуть — чуть печальна.
Может, я к тебе ещё вернусь?
На туманном полотне рассвета-
Башенок изящный силуэт.
И сквозь кружево тончайших веток
Льётся приглушённый, слабый свет.
Холодно, промозгло и ненастно.
Но наполнен ты людским теплом.
И вчерашний день — такое счастье!
Он прошёл под снегом и дождём.
Целый день по улицам гуляли,
Погружаясь в сказочный дурман…
И, как заклинанье, повторяли:
Море, Три сестры и марципан…
За ночь выпал снег и не растаял.
То в Эстонию пришла зима.
Милый город — сказка…До свиданья,
Улочки, трамваи и дома!
Колокольчиком звенящим Таллинн
Пробудил во мне восторг и грусть.
Красота твоя чуть- чуть печальна.
Может, я сюда ещё вернусь…
Часть II ( сказочная)
А эта дорога к морю ведёт
По тихой улочке Пикк.
И где-то здесь добрая фея живёт,
Но прячет свой светлый лик.
Когда же в Таллинн придёт Рождество
И Новый год настаёт,
Звенит в колокольчиках голос её,
Морскою волной поёт.
И слышит весёлые песни её
Весь марципановый мир.
А трубочист, что на крыше живёт,
Зовёт всех на праздничный пир.
И в домиках вспыхивают огоньки-
Там гномы наводят уют.
И вот по движенью незримой руки
Танцуют, играют, поют
Зверюшки и куклы.Солдатиков строй
Вышагивает на парад.
Смеются матрёшки, звенят бубенцы,
Шарманки задорно звучат.
И сказка встречает тебя у ворот
На этой улочке Пикк.
Здесь добрая фея где-то живёт,
Но прячет свой дивный лик…
Расскажи мне
Наталья Мурадова
Расскажи мне
Про древний Таллин.
В нем так много
Седой старины.
Там на лодочках
Первых проталин
Путешествуют
Эльфы весны.
Расскажи мне
Об улочках узких,
Где органные
Звуки слышны.
Где слились
И эстонский и русский,
В пенном гребне
Балтийской волны.
Расскажи
про весеннее солнце,
Что вспорхнув,
Словно радостный стриж,
Так и рвётся в твое оконце,
Говоря; « С добрым утром,
Ты спишь?»
Поездка в Таллинн
Полежаев Сергей
Карта чётко составлена :
От России до Балтики.
Далеко ли до Таллинна,
Дорогие романтики ?
Далеко ли до юности,
Далеко ли до Юрмалы,
До рассыпчатой дюнности —
Вы ответ не придумали ?
Жизни прежней проталина.
Не шутите с историей!
Поезд в сторону Таллинна
На границе с Эстонией.
Смска отправлена.
Ожидания сбудутся.
«Даллекко ли до Таллинна?» —
Шутит юная спутница.
Таллинн
Полежаев Сергей
Башни — стопка карандашей.
Шпили — кисти для акварелей.
Таллинн прочно хранит в душе
Город эстов и старый Ревель.
На границе добра и зла
Из камней, чугуна и стали
Крепостная стена росла :
Колывань и эстонский Таллинн…
К сердцу города от стены,
Словно кровь в варикозной вене,
Вновь гостями чужой страны
Вышли русские вдоль по Vene.
И, устроившись в кабаках,
Славят местное средневековье
Дамы с перстнями на руках
И мужчины из Подмосковья.
Захмелевший в дождях январь,
Выпив с ними вина с корицей,
Рядит в киноварь и янтарь
Зданий крыши из черепицы.
Пнув язык из своей души,
Как потомок степных каманчей,
Точит в школе карандаши
«Бывший русский» эстонский мальчик.
Vene-название улицы в Таллинне, в переводе с эст. Русская ул.
Таллин. Стены, камни башен…
Репин В.
Таллин. Стены, камни башен,
Мостовых — для нас с тобою.
Из под камня день вчерашний
Пробивается травою.
Здесь, под сводами музеев,
Встретит нас средневековье;
На доспехи поглазеем,
На клинки, что жаждут крови.
Таллин. В маленькой кофейне
Взбитых сливок вкус знакомый
Поднимает настроенье
Ощущеньем невесомым.
«Вана Таллин» по-эстонски:
Под язык чуть-чуть ликёра,
Кофе медленно и тонко
В продолженье разговора.
Таллин. Памятник «Русалке»,
Узких улочек круженье,
Кадриорг, и в старом парке
В лужах — неба отраженье.
Чайки реют на просторе,
Волны Балтики седые;
Память, горькая, как море,
Нас ведет в года иные.
Таллинн
Сергей Дон
Нас встречает город Таллинн
Не глазенками проталин,
Не снежинкой, что летает
В желтых пятнах фонарей —
Непонятный дождик сеет:
То ль весенний, то ль осенний —
Заблудился средь веселий
Декабрей и январей.
Таллинн — словно пряник сладкий:
Стены — гладкой шоколадкой,
Марципановой помадкой —
Черепичный красный свод…
И, промокшим нам до нитки,
Ароматные напитки
С величавостью улитки
Киоскерша подает…
До свиданья, город Таллинн!
Ты в дождливой тьме растаял,
Тонкий-тонкий звон хрустальный —
Это нить оборвалась…
Отступив от строгих правил,
Я сей город заоктавил
И стопы свои направил
В бар, где музыка лилась…
Таллин
Татьяна Шеина
Море — подобие лавы — льнуло к небу — подобию жести,
Горизонт между ними гнулся полоской стали.
Вскинув иглу `Олевисте в приветственном жесте,
Из-за вуали ливня внезапно выглянул Таллин.
К обветренной верхней палубе лихорадящего парома,
Казалось, протягивал все свои бессчётные шпили
Город, в который влюбилась не с первого — со второго —
Взгляда. Солёную Балтику на брудершафт пили —
Он вливался в меня возрождающим память зельем,
Продремавший в глубинах сердца долгие годы —
Словно все круги перерожденческой карусели
Пролегли сквозь его булыжные улочки-переходы.
Словно десять веков, синхронно с ним не старея,
Мелколистным плющом в зазубрины стен врастая,
Я бродила фата-морганой по замковой галерее,
Провожала в море бессчётные чаячьи стаи,
Встречала из гавани датчан, ганзейцев, ливонцев,
Наблюдала с обзорной площадки сквозь шпили-спицы:
Тоомпеа греет бока под неярким северным солнцем —
Гигантская ящерица в охровой чешуе черепицы…
…Шторм сменяется штилем. От нахлынувших мыслей немея,
Смотрю сквозь оставленную в прикрытой памяти щёлку,
Как трепещет лёгкое облако — батистовая камея,
Притороченная иглой Олевисте к небесному шёлку…
Таллин 1985 г
Ян Гинзбург
Подсиненные Балтикой дали
Оливисте пронзает насквозь.
Подо мною таинственный Таллин,
как открытие и как вопрос.
Кто там чудь, кто там швед, кто датчанин —
в тигле вечности крепко спеклось.
Время доблести первоначальной
от него далеко унеслось.
И простившись с минутою быстрой,
он уходит под крыши свои,
чтобы там, не спеша, с Нигулисте
говорить о вражде и любви.
О, как он ненавидит всех русских,
что пытаются взять его в плен.
Я брожу среди улочек узких
у подножия башен и стен.
Набегают холодные волны.
Чайки вьются с утра дотемна.
Он пока что молчит.
Он всё помнит.
Он всё видит, где боль, где вина.
Но не он, и не я, — мы не знаем,
что зачатье свершилось, а плод
скоро выйдет из тысячи зданий
и предъявит России свой счет.
Он припомнит насилье разлуки,
назовет палачей имена,
и протянет сплетённые руки
он к свободе на все времена.
Старый враг ослабел и не страшен.
День придет, и он справится с ним.
И магистр всё смотрит из башни,
как горит на костре славянин…