Лжедмитрий I (1605-1606)

Лжедмитрий I (1605-1606)

Государь, Царь и Великий Князь всея Руси
Предположительно: Григорий Отрепьев
Годы жизни: (XVI век — 1606)
Род: претендовал на принадлежность к Рюриковичам
Предшественник: Фёдор II Годунов
Преемник: двоевластиие — Василий IV и Лжедмитрий II

Супруга: Марина Мнишек
Дети: нет

Царь Лжедмитрий первый 1605-1606

Анатолий Чигалейчик

Царь Годунов был одержимый,
Но не настолько, что народ
Царём Лжедмитрия зовёт,
Но все хотели перемены,
И всюду начались измены.
Непостижимо, но Лжедмитрий,
В Москву неспешно поспешал,
А вот и Тула, там Отрепьев
Бояр изменников встречал.
Ему в Коломне преподносят,
Как победителю хлеб — соль,
В Москву он въехал с пышной свитой,
В наряде польском, как король.
Но с первых дней на русском троне,
Он стал законы нарушать,
Народ московский удивлять.

Лжедмитрий возвратил свободу,
Нагим и даже Филарету,
А Думу подчинил Совету,
Все самозванца прославляют
И ждут, как встретит его мать?
Сам едет он её встречать,
Вблизи Тайницкого села,
К Царю в шатёр она вошла.
Что было там, никто не знает,
Но сын Нагую обнимает,
И плакал радостно народ,
Когда царевич за каретой,
« Мамаши» сам пешком идёт.

Но страсти скоро поутихли,
Он одевался как поляк,
Перед едою не молился,
И все поняли Царь-дурак.
Он в бане никогда не мылся,
На диких жеребцах носился,
Медведей бил, стрелял из пушек,
Любил московских побирушек,
Бесчестил женщин, бил людей,
И все решили — царь злодей.

Василий Шуйский возмутился,
К друзьям боярам обратился,
Что этот Дмитрий самозванец,
Он польский шляхтич — иностранец.
А Шуйского враги схватили,
У места Лобного судили,
Уж Шуйский смерть готов принять,
Но тут случилась благодать,
Его Царь ласково простил,
Но жить на север удалил.
Прошло шесть месяцев и Шуйский
Был вновь в столицу возвращён,
Басманов — очень возмущён,
Стал Шуйский Дмитрию служить,
С ним сладко есть и много пить.

Прошёл почти, как вечность год,
И Мнишек дочь в Москву везёт,
Тут Шуйский Дмитрия венчает,
Народ московский изумляет.
Венчанье в пятницу проводит,
Под монастырь Царя подводит.
Лишь десять дней с Мариной Мнишек
В кремле Лжедмитрий наслаждался,
А ночью вдруг набат раздался,
Открылись Спасские ворота,
И в кремль ворвались казаки.
Лжедмитрий выпрыгнул в окошко,
Хотел укрыться у реки,
Петра Басманова убили.
А самозванца захватили,
И чтобы он не выдал многих,
Его бояре застрелили.
Потом Лжедмитрия сожгли,
А пепел в пушку зарядили,
И в путь бесславный проводили.
Марину в Польшу отпустили,
Но не вернулась в дом она,
Теперь Заруцкого жена,
Казак Заруцкий — атаман
Был на Руси большой смутьян,
Его стрельцы в бою пленили,
И как врага Руси казнили.

Лжедмитрий I

Валерий Симаков

или как родилась сказка «Колобок»

Конец ХVI — начало XVII века: «Лжедмитрий был замешан в Москве, а испечен в Кракове, в Польше». 

Русский историк В. О. Ключевский (1841-1911)

Здесь странным мне кажется все:
Звать Лжедмитрием (дело прошлое!)
Дворянин обедневший. Лицо,
Как у сына Ивана Грозного.
Был пострижен в чертогах богов
Богатейшей семьи Романовых.
Образован. Знал семь языков,
И манеры царей Иоанновых.
Он в московских делах весьма док.
Дипломатом он был безусловным.
Биографию знал назубок,
Каждый шаг «свой»,
«Свою» родословную.
Был он сведущ в церковных делах
И притом на высоком уровне.
Он, конечно, не сам патриарх,
Но в делах патриарших был умником.
Возраст, то есть: а сколько лет?
Сколько лет у царевича Дмитрия.
Он умен, оборотист… Ан нет,
Дело то — не такое уж хитрое.
Так в народе его колобком
Нарекли. Ну, а этого больше?
Был замешан в Москве Колобок,
Испекли его в Кракове. В Польше!

Лжедмитрий Первый

Иван Есаулков

И Мнишек* думал: это — фишка,
И дочь его, и сам король**.
Однако же Отрепьев Гришка***
Играл, но собственную роль:

Мечтал о славе и о счастье
И шляхту в войско заманил,
И ничего, помимо власти,
Тот самозванец не ценил.

Вставали под его знамёна
И шляхтичи, и казаки.
Люд, кабалой порабощённый,
С надеждой шёл в его полки.

Народу волю обещая,
К нему все грамоты зовут.
И вот торжественно вступает
«Царевич» в стольную Москву.

Но укрепиться на престоле
Лжедмитрию не удалось:
Царь — самозванец и католик —
Был для бояр «незваный гость»!

Не мог он разрешить вопросы,
Что встали пред страной тогда.
И заговор боярский сбросил
Его с престола без труда.

Помилован был им боярин —
Князь Шуйский, даже приближён,
Но только был не благодарен
И сам в цари пробрался он.

Когда Лжедмитрия убили,
То тело грешное сожгли,
А пеплом пушку зарядили,
На запад**** залп произвели.

 
* Сандомирский воевода Юрий Мнишек, отец Марины Мнишек, жены Лжедмитрия Первого.
** Польский король Сигизмунд.
*** По одной из версий Лжедмитрий был беглым монахом Чудова монастыря Григорием Отрепьевым.
**** Считается, что на западе находится ад. Поэтому и стреляли на запад.

Лжедмитрий… октябрь 1604 года

Константин Мишенин
Соблазн велик — скакать вперёд,
Границу перейти.
Там православнейший народ
Готов с тобой идти.

Пускай католик за спиной
Качается в седле.
Ты завтра станешь над страной
Царить в седом кремле.

Тебя признает даже мать
Та, что закрыла гроб.
Ты будешь славно управлять
Пока не выйдет срок.

И муку тяжкую свою
Ты примешь в чёрный день.
За ложь у бездны на краю —
Царевичеву тень.

ЛжеДмитрий

Новоселов Лев Сергеевич
Народ, не знающий или
забывший своё прошлое,
не имеет будущего…
Платон

Нам чудеса порой щекочут нервы.
Средь знатоков не стихнет спор про то,
Кем всё же был тогда ЛжеДмитрий первый —
Исчадье тьмы, царевич или… кто ?

Младенцем в Угличе он, убиённый,
Был вовсе, якобы, и не убит,
А доброхотом во время спасённый,
Был увезён и спрятан в дальний скит.

Где выращен и кой-каким наукам
Обученный, стал жить в монастыре.
И чернокнижьем занялся от скуки,
Там, в келье монастырской, как в норе.

А дальше — летописец нам поведал,
Сумел к полякам, в Польшу убежать.
Отрепьева — и не осталось следа,
Монаха Гришки стало не узнать

Стрелял умело, танцевал прелестно,
На саблях дрался, управлял конём,
Владел как польским и, что интересно,
Латынью, как и русским, языком.

Москва, устав от власти Годунова,
Ликуя,шла царевича встречать.
Народ, стрельцы, бояре — как родного,
Его признали сразу. Даже мать,

Принявши долгожданное объятье,
Признала, что сын Митя — это он.
ЛжеДмитрий, окруженный польской знатью
Торжественно воссел на отчий трон

В Москву прибывши с колокольным звоном,
В соборе, возле дедовских могил
Он, не по-русски приложась к иконам,
Бояр московских сильно удивил

И странно, по привычкам и по взглядам,
Сравнив их, нам напоминал Петра.
Так, Думу стал он называть Сенатом
И опохмелки требовал с утра.

Открыть свой Университет пытаясь,
Учиться недорослей заставлял.
На дьяка Думского не полагаясь,
Все челобитные сам принимал.

На Пушечном дворе порой старался
Ковать, открыв в себе кузнечный дар.
На Турцию напасть намеревался,
Крым присоединить, прогнав татар…

Судить отныне повелел бесплатно,
Запрещены все взятки и дары.
Одно лишь Златоглавой неприятно —
Братанье с польской шляхтой и пиры.

Вход во дворец украсил Цербер медный,
Пугал, оскалясь на входящих внутрь.
Бояре заходили с видом бледным,
Отплёвываясь на царёву дурь

ЛжеДмитрий слыл искуснейший оратор,
Велел на святках веселить народ.
Подписывал указы -In perator,
Хотя процарствовал….всего лишь год.

Каким он был ? Был рыжеват, не хилый.
Голубоглазый, хмур порой бывал
В плечах широк, с недюжинною силой,
Подкову левою рукой сгибал.

Враги его распространяли слухи,
Что он царит в союзе с сатаной,
Весь православный мир предать порухе,
Чтоб Папа Римский управлял страной.

Поляки раздували злость народа
Гульбой и чванством, летопись твердит.
В май тысяча шестьсот шестого года
ЛжеДмитрий, In perator, был убит.

Всё сделано по-нашему, по-русски.
Переворот, толпа — бить и крушить !
Возглавил смуту князь Василий Шуйский,
Так, чтоб последующих устрашить.

Над телом долго, захмелев, глумились,
Напялив маску, дудку сунув в рот.
Под бубен скоморохи веселились
У бочек с бражкою — пляши, народ !!

Настала ночь, и чудеса начАлись.
Мертвец на Красной площади лежал.
Всю ночь над телом стоны раздавались
И свет загадочный над ним мерцал.

На следующий день, в средине мая,
Мороз начался — травы и листва,
Скукожась, почернела, облетая
И новый страх, что это неспроста.

А утром к лошади труп привязали,
И в путь — на край Москвы, в «Убогий дом »,
Где по утрам умёрших собирали
Чтоб в общей яме схоронить потом.

Под вечер — буря, небывалой силы
Круша постройки, кровли на домах.
И слухи — мёртвый вылез из могилы,
Лежит прилюдно, нагнетая страх.

Вновь, в панике, могилу раскопали,
И труп в неё, добавив глубины,
Зарыли. А наутро встали —
Мертвец лежит у городской стены.

Встревоженные власти повелели
Труп оттащить за город и спалить.
Напрасный труд — конечности сгорели,
А тело, хоть старайся — не горит.

Опять приказ — всё разрубить на части,
Сжечь и собрав, засунуть в пушку прах,
Им выстрелить на Запад. Для острастки,
Чтоб помнили все там, в иных краях,

Что Русь — не та, она другою стала.
Пора понять, пора запомнить им,
В Историю взглянув — ДВА РИМА ПАЛО,
А ТРЕТИЙ РИМ — МОСКВА, НЕКОЛЕБИМ !

Лжедмитрий

Саша Махов

Уж коль взошёл на царский трон,
То свято бди родной закон:
Реформы ты веди по-царски —
Размеренно, а не отвязно:

Чужой закон не насаждай —
Родной же строго соблюдай,
Чтобы народ не заподозрил
Тебя в деянье непристойном,

А коль в России будет смута,
То каждому здесь станет «круто» —
Любому — даже и царю
Надеть придётся здесь петлю!

Царствование Дмитрия. 1605-1606 г

Тамара Швыдкова 2

Самозванец хладнокровный погрузился в тьму,
Дерзостью, достигнув цели, вопреки уму!
В бесстыдном спокойствии блеск и величие,
В торжестве ликования сквозит безразличие!

Донские казаки приняли ласку и радушие,
Думные мужи вкусили плод малодушия.
Расстрига кланялся народу милосердно,
Синклит и чины целовали крест усердно!

Чиновники несли соболей и кубки златые,
— Слова Дмитрия ласковые и простые:
Не буду грозным лицом в России,
Державное знамя в руках осилю!

-Здравствуй, спасенный Богом Отец!
На белом коне явился царь, наконец!
От шествия пыль столбом, глаза слезятся,
Знамение худое — люди боятся!

Удали в России знамений следы,
— Спаси нас, Боже, от беды!
В соборной церкви Успенья
Начались представления!

Иноверцы и ляхи, без труда,
Толпою вошли туда!
Таких осквернителей не было вовек,
— Подумал православный человек!

На Красную площадь, в угоду,
Вышли вельможи к народу.
— Многие лета Государю!- Кричали люди,
Многим казалось, так и будет.

От радости и плача сверкали очи,
Пировали до глубокой ночи!
Опальному родственному народу
Объявили милости, вернули свободу.

Дмитрий, имея дар красноречия, блистал,
Хвалиться своим милосердием стал!
Протоирей сочинил Дмитрию хвалебное слово,
Лампада пылала над гробом Христовым.

Изгнанники снискали у Дмитрия доброе слово,
Грека Игнатия посадили, вместо Иова,
Наспех в патриархи возвели,
Все дела к венчанию вели.

Лжедмитрий, без Божьего страха,
Ждал возложения венца Мономаха.
Вид искренности природы
Показали все народы!

Пока венчание совершалось,
Заблуждение продолжалось.
Грубый, от худого воспитания,
Безрассудный, от испытания,

Остротою ума вдохновлял,
А насмешками умалял!
Польша не сходила с языка,
Шло венчание пока.

С поляками был в дружбе,
И давал советы по службе.
Басманов был лучший друг
— Бескорыстный не вдруг.

Царь огорчал боярские души,
А наставлений не слушал.
Царь скоро охладел к себе,
Не крестился, наперекор судьбе.

Смеялся, над набожной Россией,
И скоро духом обессилел.
Желал уподобиться ляху,
В одежде, прическе, с размаху.

Русские бани не мог терпеть,
— Чтоб их не было впредь!
Любил стрелять из пушки,
Близ леса на опушке.

Достоинство нрава не считал виной,
Добивался уважения любой ценой.
Знатнейших бил в злобе палкою,
Такая сцена была жалкою!

Расточительность была непомерною
— Эта черта была скверною.
Во дворце сверкали золото и алмазы,
На шее изумруды, жемчуг — все сразу!

Святые обители стали местом разврата,
Там убили мать Ксеньи и брата!
Ксенью постригли, и Ольгой назвали,
Потом в Белоозера призвали.

В венце Мономаха безумие творил,
Зато волшебной мечтой говорил.
Взял в руки власть и стал известным,
Считал Россию стадом бессловесным.

От дел худых хвала умолкла,
В его правлении мало толка!

Конец царствования Лжедмитрия. 1606 г

Тамара Швыдкова 2

Шуйский истину скрыть не мог,
Лобное место под стопами ног!
Его пытали, он молчал
И на вопрос не отвечал!

Глядеть народу страшно стало,
Пред ним орудие блистало!
На казнь обреченный, Василий стоял,
— Братья, умираю за истину — уверял.

Народ молчал и слезы лил,
Василия Шуйского хвалил.
К лобному месту лях прискакал,
— Царь объявил помилование- читал.

Движение радости вспыхнуло не зря,
Люди славили Дмитрия — царя!
Варвара увидела Отрепьева Григория,
Узнала мужа в нем, крича, от горя!

Всех, кто молву разглашали,
В Сибирские тюрьмы сажали!
Самозванца люди обличали.
Смерть, без ужаса встречали!

Грозою дерзость не унять,
Судьбу народа не понять!
Утвердились доносы,
И возникали вопросы.

Всех ослушников крушили,
Пытали. казнили, душили!
Царь себя иноземцами окружил,
Триста немцев пригласил.

Дал секиры, с золотыми орлами,
Поместья, с большими дворами.
Игрою судьбы, мера достойна бродяги,
Письма поляку Мнишеку полны отваги!

К Сигизмунду отправил послов,
Передать немного нужных слов,
— Хочу видеть пана тестем царским,
Всех одарил подарком барским.

Благородную Россию презирал,
Польскую невесту выбирал!
— С тобою союз утвердим,
Худые дела победим!

Хвастливый ум — дело пустое,
И недомыслие простое.
В Краков пошла дружина торжества,
Спор не мешал успеху сватовства.

Престол с Мариной надо поделить,
Благодарением к Польше жить!
Обручение при Сигизмунде свершалось,
Драгоценными камнями украшалось!

Мнишек благословил дочь на брак в царство,
Знатный род вступил в русское государство.
Марина приняла от русского посла дары
Царь не мог коснуться невесты до поры.

Шуйский вернулся из ссылки не зря,
Чтобы погубить себя и царя!
Поляки, бряцая оружием, на гробы святых ложились,
У двора с иноземцами дела не сложились!

Смелый бродяга творил произвол,
Брошенный бурей, попал на престол
В тишине бесспорной власти
Возбуждал земные страсти.

Упрямый и неблагоразумный
Истязал народ разумный!
Говорил то истинно, то ложно,
Разобраться в этом невозможно.

Мечтал Россию распродать,
И видел в этом благодать.
-Знатную часть Литве передать,
Русскую церковь папе отдать.

В зле и коварстве стремился спешить,
Руками хана Россию опустошить!
Стал врагом Российской веры,
Распоясался, без меры!

Думные бояре ненавидели убийцу,
Гришку Отрепьева — кровопийцу!
Встречу невесты в Москве отмечали,
С хлебом, солью встречали!

Звонили колокола, из пушек стреляли,
На барабанах и трубах играли!
Сразу соорудили два трона:
Царь и царица в коронах!

Пять дней гуляли до утра,
Остановиться бы пора.
Поляки, как хозяева пекутся,
Пьяные во дворах толкутся.

Обнажали сабли, москвитян рубили,
Бесчестили жен, и девиц губили!
На беззаконие общество восстало,
Легкое торжество — падением стало!

— Не допустим Родины падения,
Гибнет страна от заблуждения!
Слова Шуйского — предел страдания!
Осквернение храмов — не терпит предания!

Измена веры на виду,
На великую беду!
Не надо гибели Родины ждать,
Спокойно о кошмарах рассуждать!

Восстанием спасем Россию,
И самозванца обессилим!
Шуйский взялся за ратное дело,
И овладел умами умело!

Царь недовольства замечал,
Но ни чего не отвечал.
Москва в моих руках — не сомневался,
Притворно шутил и смеялся.

Страна была готова к повороту,
Дружина Шуйского взяла Московские ворота!
— На злодея и еретика идите
И самозванца берите!

Народ вломился во дворец
— Басманову пришел конец!
Дмитрий рвал волосы, одежду дорогую,
Бегал из одной комнаты в другую!

В житейный двор в окно метнулся,
Грудь разбил, потом очнулся.
Народ сорвал с царя одежду сразу,
Телохранителей взяли под стражу!

Труп Басманова и царя в одном ряду
— За злодеяния кипеть им в аду!
При первом звуке набата,
К полякам пришла расплата!

Люди в ярости кричали,
И врагов уничтожали!
Наутро Шуйский молвил речь,
— Свое отечество будем беречь!

Пусть вас беда не тревожит,
Тихое время силы умножит!
От племени Рюрика он был царедвоцем,
Без имени царя, был рукотворцем!

Патриарх благословил его на царство,
— Нам нужно сильное государство!
Дела наши простые,
А требования святые!

Обсуждение закрыто.