20-й век

20-й век

Минувшему веку
Александр Щербаков 7

Тебя свинцовым и кровавым
Честят твои клеветники,
Но ты иной достоин славы
Наветам злобным вопреки.

Да, всё ты знал — и кровь, и беды,
Свинцовый свист и горький дым,
Но все же веком был победным,
Российским, русским, прорывным!

Ты впрямь рабочим и крестьянским,
А значит — нашим веком был.
Теперь мы это видим ясно,
Увы, наемные рабы…

20 век

Анатолий Цымбал 2

20 век: конец тысячелетья,
Стон революций, войны в полный рост;
Публично битый ядерною плетью,
В неведомое проложивший мост.

Начертана еще одна страница —
На фолиант кудесницы Земли,
Не хочется, но надо поклониться
За то, что все разрушить не смогли.

Кто проклял это время, убывая,
В жестоких пытках в гробовой чертог,
Кто памятник себе воздвиг, витая,
В небесных кущах, что приметил Бог.

20 век привязан к юбилею,
В рассудке электронов входит в транс,
Последний раз в огне лампады тлея
Он всем живущим преподносит шанс…

И всё бежит земная колесница
По дебрям космоса и солнечных ветров,
Не ведая как каменеют лица:
У пассажиров. Или беглецов?

Оглянувшись назад, в 20-й век…

Анатолий Цымбал 2

Как оценить тот времени удел,
Когда страна имела МЕЧ и ЛАТЫ ?
ПОБЕДЫ щит достоинство имел-
Там был Союз, в конце семидесятых…

Тогда был рубль доллару не брат,
В границы, даже, не пытался ветер
Ворваться просто, где один солдат
Нажитый нал расклеивал в клозете…

Ну а зачем ? Всё объясняет лист :
Не мог понять он жизни чертовщину-
Он, ветеран, душою коммунист,
Имея сумму, не купить машину ?…

Страна жила Отечеством одним
И приглашала гимном в узы братства…
Таранил мозг той эйфории дым
И, непременно, призрачного счастья.

Мы жили верой в правильный исход,
Не ведая, кто изобрёл «резину»,
Кто растянул и завалил проход-
Взамен вручив потребностей корзину.

Уже давил «чугунный» горизонт
И пульс Кремля мерцал совсем не свято…
Всех примерял ракет ударный фронт-
Сомненья жгли, в конце семидесятых…
—-
Когда веков обрублены концы
И в хаосе всемирного учёта,
Мы блудим по эпохе: не творцы,
Но «мудрецы» слепого разворота…

Кровавый век России

Борис Беленцов
Болит душа за пролитую кровь,
Что век лилась по матушке-России.
Когда презрев уклад, родство, любовь,
Шли в смертный бой отец на сына.

Когда на брата руку поднял брат.
И поделились все на красно-белых.
В расход и к стенке, беден иль богат,
А после остальных, не очень смелых.

И черный воронок шнырял в ночи,
Вам десять лет без права переписки.
По ним набат ещё сейчас звучит,
По всей России зябнут обелиски.

И две войны — рекою наша кровь,
Косила смерть без счёта и разбора.
Мы поднимались, шли в атаку вновь,
И к высшей мере. Всех. Без приговора.

В Афгане и Чечне за что лилась,
Кровь молодых, совсем ещё не живших?
И все напились нашей крови всласть,
От нынешних и до троцкистов бывших.

А в лихолетье ельцинских времён,
Ушло в могилы строем поколенье.
И над Россией колокольный звон,
Как память, как набат предупрежденья.

Двадцатый век

Владимир Гусев Тульский

Двадцатый век — истории страница,
Космического кружева петля.
Тысячелетие новое стучится
В наш общий дом с названием Земля.

Нас сменят скоро в вечной эстафете
Идущие за нами по пятам.
Мы угасающего века дети,
Все наши корни остаются там.

Наш век спокойным и разумным не был,
Мы так и не дождались тишины,
Сто лет над нами полыхало небо
Кровавыми зарницами войны.

Весь век Земля смрадом вражды дышала.
По Заповедям жить мы не могли, —
В кострах сражений и больших и малых.
Мы судьбы человеческие жгли.

Нам лжепророки фальшью слух ласкали,
На нашей спекулируя мечте,
Теряли Бога мы и вновь искали,
В духовной оказавшись пустоте.

И нет страшнее и печальней драмы,-
Потомки пусть запомнят наперёд, —
Когда в безумной ярости народ
Громит и рушит собственные храмы!

Когда кругом бесчинство и разврат,
И гибнут жёны, старики и дети,
И брата люто ненавидит брат,
И копоть пепелищ разносит ветер.

Концлагеря, освенцимские печи —
Двадцатого столетия позор,
Мы так и не сумели до сих пор
Понять всю ценность жизни человечьей.

Мечты о счастье не сбывались наши,-
Уж слишком часто ошибались мы,-
Безумные вожди безумных наций
Весь век к погибели толкали мир.

На гонку смерти тратили мы силы,
Над пропастью висели много раз.
Об атомном пожаре Хиросимы
Пусть помнят те, кто будут после нас.

Как страшно безрассудство человека!
Тем, кто за нами, мы передадим
Наркотики, отравленные реки
И воздух, что похож на смрадный дым…

Мы век свой не ругаем и не судим,
Ему мы поглядим с волнением в след,
Он был не только веком трудных судеб,
Но временем открытий и побед.

Оставит век наш яркие примеры
Высоких устремлений наших дней,
Любви горячей и горячей веры
И преданности Родине своей!

Насилием, стремлением к наживе
Хотели наши развратить умы,
Но Вера и Любовь покуда живы,
И с ними, — Слава Богу! — живы мы!

Пусть снова удивляются потомки,
Разглядывая через толщу лет,
Наш дерзкий взлёт от примитивной конки*
К премудростям космических ракет.

Сметая с пыльных полок груды хлама,
Найдут они прекрасного следы,-
Те песни и стихи, что были с нами
В дни радости и в дни лихой беды.

И наши голоса они услышат…
Клубок, в котором и добро и зло.
Распутается вдруг, и станет ближе
Столетье, что в историю ушло.

*конка — трамвай на конной тяге начала 20 века.

Русь, 20-й век. Двадцатый век!

Владимир Иваниченко

Двадцатый век! Двадцатый век! Двадцатый век!
Вот от него и содрогнётся человек.
Листай страницы в историческом пути,
Но никогда таких веков там не найти.

Там не найти войны ни Первой, ни Второй,
Там не давали войнам титул – Мировой,
Там миллионными десятками людей
Не убивали ради варварских идей.

Мы возмущаемся, когда не всё здесь есть,
А было время, было нечего нам съесть;
И до сих пор ещё в народе боль и стыд
За тех, кто сгиб, не зная слОва Геноцид.

Семь миллионов за короткий срок сгубить,
Должна всех в ужас эта цифра приводить.
Семь миллионов! Вот за Голод тот цена;.
В тот урожайный год хватило б всем зерна.

А надо к ним ещё прибавить двадцать семь
(А этой цифре поклониться нужно всем),
И тех тринадцать миллионов человек,
С которых начали двадцатый страшный век.

А было жертв ещё немало и других,
Людей повсюду хоронили дорогих;
Но, как бы смерть и не махала здесь косой,
За нашу Родину все шли в смертельный бой.

Война за нами, неподвластная уму.
Бессмертна слава, уничтоживших чуму.
Великий подвиг разноликий наш народ
Свершил весной, в победный сорок пятый год.

Во всех делах мы оставляли яркий след,
Мы добивались выдающихся побед.
И век двадцатый, ты хоть как толкуй, хоть плачь,
Он весь из наших и побед, и неудач.
04.04.1994. Краснодар (Екатеринодар).

Голод в СССР в 1932-1933г.г. унёс жизни 7 миллионов человек.
Около 27 миллионов человек погибли в войне 1941-1945г.г.
Около 13 миллионов человек погибли во время 1-й Мировой войны 1914-1918г.г., Гражданской войны 1918-1923г.г. и голода в Поволжье.

 
Век двадцатый
Владимир Моисеенков

Я век тот, двадцатый, забыть не могу,
Пусть даже две тысячи стали привычны,
Родился я там, на другом берегу,
В Советской стране, что становится притчей.

Родные навечно в двадцатый вросли,
Историей став, с пожелтевшего снимка,
Не ведая, к счастью, что крылось в дали,
Как выглядеть будет грядущего дымка.

Страна нас растила для жизни иной,
Стяжательства дух, как чуму, выметая,
И вместо того, чтоб гордиться страной,
Мы стали всего лишь придатком Китая.

На культе рубля концентрируя взгляд,
Забыло правительство ценности наши
И лишь с сожаленьем посмотришь назад,
Где в детстве ты верил — нет Родины краше!

Нас травят спиртным, извращают умы,
На тысячи нищих один лишь богатый,
Всё было не так и другим жили мы,
Так в веке ином не забудем двадцатый.

Двадцатый век

Владимир Моисеенков

Двадцатым веком я болею,
Там воспитанье и разбег,
Я в этом веке не старею,
Невольно съехав в новый век.

Двадцатый век разгладит спины,
Добавит молодости в кровь,
Изгладит лишние морщины
И обновит в душе любовь.

Опять мы вместе, стол наш шире,
И свет зажжён опять в окне,
И поубавилось в квартире
Вещей, совсем не нужных мне.

Двадцатый век, моё в нём детство,
Звезда и галстука кумач,
Отца безверного наследство,
Пресс упражнений и задач.

И дважды в год под красным стягом
В колонах шествует страна.
Не место хиппи и стилягам
В раю, где выйграна война!

Двадцатый век вместил, устроил
Детей своих в десятках лет,
Он, как солдат, проходит строем
В огне трагедий и побед.

Эпоха индустриализации

Елена Киянка
Наши предки рвались в облака,
Ввысь тянулись новые заводы —
Что в Европе строили века.
В СССР построили за годы.

«Марш энтузиастов» в душах пел,
И в Москве подземка пролагалась…
Запад с лютой завистью глазел,
Как страна трудилась и смеялась.

В мерзлоте вставали города,
ГЭС на бурных реках возникали,
В глушь со свистом мчались поезда —
К мощи вёл страну суровый Сталин.

И когда нагрянула война,
Если бы не та стальная сила,
Западная пасть уже тогда
Нас бы без раздумий проглотила.

А когда, спустя десятки лет,
Оседлав руины нашей воли,
Свора шавок погасила свет
И дорвалась к власти, сея горе,

Вновь страну спас сталинский задел,
Просто тем, что в трудовые годы
Столько сделать наш народ успел,
Что разграбить не смогли уроды —

Выше сил их прочности предел
Оказался у стальной породы.

Серебряному веку

Елена Раскина
Время траве прорастать сквозь плиты,
Травам иных веков.
Пусть воскресает то, что забыто,
То, что растерзано и разбито
В эру большевиков!

Ты, унесенная ветром эпоха,
Мой серебряный век!
Залп «Авроры», молчанье Блока,
Белый, как саван, снег…

Деды забыли — припомнят внуки!
Смоет снега весна…
Разве сможет прожить в разлуке
С собственным сердцем страна?!

Двадцатый век

Иван Коршунов 2
Холод наступает на планете
Покрывает землю густой снег
Худшее случится что на свете
Людям принесёт двадцатый век.

Многое хранят ещё в секрете
Тайные сообщества людей
Катастрофы, что грозят планете
Неосведомлённостью своей.

Многих век двадцатый на примете
Люди начинали в нём свой бег
Дорого, что мне на этом свете
Всё вобрал в себя двадцатый век.

И весеннее цветенье-детство
Чистая, невинная пора
И о нём воспоминанье-средство
Мне от грусти зимнего утра.

Век двадцатый — взлёты и паденья
Славы, триумфа, людских идей
Лишь закон земного тяготенья
Не изменён сущностью своей.

Разочарованья, век лишенья
Всех иллюзий, призрачных надежд
В руках власти сосредоточенья
Глупцов, мракобесов и невежд.

Глупости людской неимоверной
Верили, что слугам сатаны
Обольстившим речью, мыслью скверной
И готовившим раздел страны.

Расцвет планов тайного масонства
Править миром, как Наполеон
Их идей всемирного господства
Тайно стал осуществлять масон.

Век конфликтов, мировые войны
И рабов свободы от господ
Новых мыслей, дум, идей достойных
И рождается иной подход.

В атомных условиях войны
Самим можно жертвой оказаться
Что не входит в планы сатаны
Другой путь им должен избираться.

Путь официально добродушный
Мы с тобой навеки, мол, друзья
В тоже время червь ему послушный
Грызёт дно, идёт на дно ладья.

Вот суть планов этого жулья
Цель масонской такова стихии
Агентов влияния, червя
Что грызёт уж дно ладьи России.

Ставит цель, избравший этот путь
Выиграть бой тайными делами
Мощь страны лишь может всколыхнуть
Тех голов с враждебными мозгами.

Ядерная мощь-не только щит
Мощное есть средство нападенья
И угроза эта отрезвит
От злых мыслей мира подчиненья.

Двадцатый век


Игала
Двадцатый век стал для меня родным,
В его тисках моя судьба вершилась,
Был для меня он сложным и простым,
Познала я и гнев его, и милость.
И счастье, и несчастье были в нём,
Война пожаром детство опалила,
Осиротел родительский мой дом,
Война меня навек осиротила.
С двадцатым веком связан каждый миг,
Моей судьбы крутые повороты,
Идти всегда старалась напрямик,
Не обходя её водовороты.
Двадцатый век был для меня своим
И жизнью всей я за него в ответе,
Судьба моя переплелась вся с ним,
Почти вся жизнь прошла под знаком этим.

О репрессиях


Ира Николаева
Пока еще не промелькнуло
столетие событий тех,
когда жестокостью замкнуло
круг довоенных тяжких вех.
Репрессий страшные страницы,
и казни каждый Божий день,
глаза и лица, снова лица
как череда за тьмою стен.
Доносы, жалобы, поклепы,
что не щадили никого,
за вольнодумье, анекдоты,
да часто просто- ни за что.
Число смертей подчас сравнимо
с потерями, что на войне,
и то, увы, непоправимо,
то кровь эпохи на листе.

Об эмигрантах


Ира Николаева
Эмигранты, пусть вас не осудят,
ни страна, ни народ, ни молва,
те дороги несчастные судеб,
что ведут за моря, за края.
Поиск жизни, где легче быть может?
я не верю ни капли, ничуть,
ведь финалы потом подытожат,
и расскажут правдивую суть.
Все о том, что рвало их на части,
заставляя бежать с берегов,
где страданья, одни лишь несчастья,
счастье тоже- но малостью крох.
Да и там на далекой чужбине,
ведь никто их не ждал и не ждет,
парадокс тех загадочных линий
на ладонях- судьба может врет?
Это было, и есть, это будет,
лишь на время стихает ручей,
что несет эмигрантские судьбы,
за пределы родимых полей.
И могилы их столь одиноки,
и печален последний их час,
среди чуждых людей, чьи пороки,
может даже сильней, чем у нас.
XX век. Начало

Ирина Зяблева

Выкрасив серебрянкой
Первую четверть века,
Бог написал с изнанки:
«Я не судья Человеку».
Дьявол тайком добавил
Красную пентаграмму
И исключил из правил
Тонны свинцовых граммов.
Где-то тонул «Титаник»,
Падали аэростаты,
А у беспечных нянек
Вышло дитя в солдаты.
Вышло и не вернулось.
Как удержать лавину?
Все взорвалось, прогнулось,
Стерлось наполовину.
Девочки с придыханьем,
Мальчики с ясным взором
Магическими стихами
Вскрыли ящик Пандоры…
Лица в овальных рамках.
Первая четверть века.
Я приписала с изнанки:
«Бог, возлюби Человека!»

О, Смутный век! 
Михаил Кунгурцев

Пример, пример нам господа!
Когда в игру вошло коварство.
И тот, кто принимает царство:
Царём не будет никогда!

О, Смутный век! Того он стоит.
Где зыбко всё. И бродит смерть.
Приблизиться и посмотреть:
Как царства рушатся устои.

Уходят в прошлое цари.
Приходят им шуты на смену.
Не признаю я перемену…
В кровавых отблесках зари.

Век двадцатый-век кровавый…
Николай Копылов
Век двадцатый,век кровавый-
Революций, стачек, войн,
Что оставили след алый
И стон русских похорон…

Смерть с косою по России,
В днях ходила средь эпох,
Жизни в них она косила,
Словно так велел ей бог.

Началось всё в год ноль пятый,
В воскресенье января,
Расстреляли в нём солдаты,
Голь приказом от царя.

Кровь лилась потом в ужасной,
В первой бойне мировой
И в февральской буржуазной, —
Гиб народ, свергая строй.

Год семнадцатый-год тризны,
На неё лёг царский трон
И убит был большевизмом,
Что принёс в страну раздор…

В распрях за уклад гражданский,
Брат на брата шли с ружьём,
Разделясь на белых, красных —
Люд друг другу стал волчьём.

Время нэпа,пятилеток-
Под диктаторский террор,
Пробежало тоже в бедах,
Что творил лубянский двор.

В этой властности треклятой,
Сорок первый наступил
И в войне по сорок пятый
Миллионы схоронил…

А затем гробы с «афгана»,
Путча кровь в ГКЧП,
Смерч чеченского «акбара»
В демроссийской в кутерьме…

Смертоносный век средь славы,
Уйму умертвил людей,-
Век двадцатый-век кровавый,
Жил в Руси, ты, как злодей…

В твореньях вечны

Николай Тимченко

В России видят все расцвет культуры.
Шедеврам гениальным счёта нет.
Толстой и Чехов — свет литературы.
Ценны и нам творения тех лет.

А маги цвета: Верещагин, Репин,
Перов и Шишкин, Суриков, Крамской!
Мы равных им теперь не часто встретим —
Шедевров кисти уровень такой!

В твореньях вечны Мусоргский, Чайковский.
Чаруют слух их звуков кружева.
В душевный мир попасть совсем непросто;
Им удалось, о том гласит молва!

От Бога дар Ермоловой актрисы!
А Павловой в балете равных нет!
Как пел Шаляпин партию Бориса*!
И то лишь часть когорты давних лет.

Борис* — царь Борис в опере М. П. Мусоргского «Борис Годунов».

 
20 век
Олеся Тихонова-Воронина

20 век — сума несчастий,
Кровавых бед бездонный ров,
Жизнь проходила через распри,
Сквозь строй поверженных голов;

20 век — лета уродства,
Расцвет смертельного греха,
С оскалом диким Зверя сходство
Вели вслепую, в никуда;

20 век — эпоха страсти,
Пустых желаний перезвон,
Пороки роскоши и власти
Развила, заглушая стон;

20 век — поток бесчинства,
Врата к духовной нищете,
Прилив убожества и свинства
В ненужной, грязной суете;

20 век — век Перелома,
Дорога к эре перемен,
След от идейного погрома
На дне Сознания измен.

Ушёл, в историю гонимый,
Оставив боль от ран печать,
20 век — виток судьбины,
Ушёл грядущий век встречать…

Двадцатый век

Светлана Тарусина
Двадцатый век…
Его начало…
В стране разброд
И призрак смуты.
Война,грядущие
Провалы…
Царь в Ставке…
Правит бал Распутин.

Трещат и рушатся
Устои…Шок
Отречения царя,
И вот восходит
Над страною
Её кровавая заря.

Сначала радостью
Объята,
Повсюду, цвета
Крови, флаги.
Чуть позже…
Вся страна распята
58-ой статьёй
ГУЛАГа.

Эпохи греческие, римские…

Сергей Хомутов Рыбинск

Эпохи греческие римские,
Набеги разъяренных варваров,
Безумства гуннские, ордынские —
Сплошное гибельное варево.

И слезы женщин безутешные,
И смерти торжества великие —
Какие зрелища кромешные,
Какие воплощенья дикие.

Назвать бы то — виденье адово,
Когда бы не было последнего,
Всего лишь одного — двадцатого,
Столь просвещенного столетия.

Двадцатый век 

Юрий Рехтер

Ушедший век — простой графит
Из тектонического жара,
В своих запасниках хранит
Алмазоносные гитары.

«Ах, гёлл…» — звучание тех дней,
Следы «кибиток разноцветных»,
Восторг «Катящихся камней»
И юность на «Большом Каретном».

Звучал, звучал вечерний звон
О страсти необыкновенной,
Двадцатый век — любовный стон.
Он возводил и рушил стены,

Своею жизнью раскрывал
Недоговорки междустрочий,
Боготворил, любил, швырял
Дорогами детей цветочных.

От сотрясений и любви,
С необратимостью побега,
Ушёл, не истоптав травы,
Своё не раскрывая эго.

Годами бит любовный бит,
Взамен придуманы консервы
Страданий, чувств… Но, всё ж, бузит
Век наступивший, двадцать первый.

Обсуждение закрыто.